Всемирно известный издательский дом «Sandro Teti Editore», один из ведущих в Италии специализирующихся на исторической научно-популярной литературе, выпустил в свет знаменитую книгу Захириддина Мухаммада Бабура «Бабурнаме» на итальянском языке в высоком полиграфическом исполнении.

В этом году в Узбекистане, как и во многих странах мира, широко отмечается 540-летие со дня рождения Захириддина Мухаммада Бабура.

Потомок прославленного правителя и полководца Амира Темура — поэт, ученый-энциклопедист, выдающийся государственный деятель и великий полководец оставил после себя уникальное и богатейшее творческое и научное наследие.

Безусловным шедевром его творчества является историко-биографическая летопись «Бабурнаме», повествующая об исторических событиях на территории Центральной Азии, Афга­нистана, Индии и Ирана в XV — XVI веках. В мемуары Бабура искусно вплетены важнейшие разносторонние сведения, делающие это произведение непревзойденной по содержанию энциклопедией жизни. «Бабурнаме» как зеркало отражает исторические ценности, богатство интеллектуального и духовного мира нашего народа.

Книгу открывает предисловие главы нашего государства Шавката Мирзиёева.

На протяжении многих веков «Бабурнаме» привлекала внимание восточных и западных исследователей разных научных направлений. Эта книга была переведена на многие языки мира и впервые «зазвучит» на итальянском языке.

В проекте по изданию итальянского перевода приняла участие большая группа переводчиков, редакторов, дизайнеров во главе с руководителем издательства «Sandro Teti Editore» Сандро Тети. Научными и литературными редакторами выступили ректор Ташкент­ского государственного университета узбекского языка и литературы имени Алишера Навои, профессор Шухрат Сирожиддинов и видный итальянский тюрколог, профессор Федерико Де Ренци.

Видный итальянский ученый, писатель и эссеист Франко Кардини в своем вступительном слове к «Бабурнаме» называет Бабура «Великим правителем с любовью к письму, или великим писателем с любовью к правлению». «Европей­ский читатель, который осмелится взяться за это чтение, не сможет больше оторваться от него. Почти сразу же на ум приходит сравнение с «Комментариями» папы-гуманиста Пия II, Энеи Сильвио Пикколомини и, возможно, с некоторыми страницами между автобиографическим размышлением и «служебным отчетом» императора Петра Леопольда Габсбурга, иногда кажется, что мы читаем Монтеня, иногда Марко Поло, Фридриха Великого или Мелвилла», — пишет Кардини.

В комментарии к книге переводчик Федерико Пасторе отмечает, что «Бабур-наме» является «первым примером автобиографического произведения исламской цивилизации, позволяющего воссоздать повседневную жизнь того времени».

Итальянский перевод был основан на английском переводе Уилера М. Такстона, максимально сохранившего все особенности мемуаров, какими их оставил Бабур, «в их полной целостности, ибо только в своей совокупности они отражают четкий образ одного из главных героев истории Азии XVI века».

Издание богато иллюстрировано 96 художественными миниатюрами эпохи Бабуридов. Для того времени это было передовое направление живописи, правдиво и реалистично раскрывающее характеры и внутренний мир героев, с полным учетом исторических, географических, этимологических факторов. Их отличают яркая цветовая палитра, утонченные орнаменты и глубокий смысл.

Книга «Бабурнаме» издана большим тиражом и будет представлена во многих книжных центрах Италии и Европы.

Захир-ад-дин Мухаммад, также известный как Бабур, — это мусульманское почетное имя, имеющее персидское значение бабр, собственно «тигр» (как и имя Темур, означающее «железо»), — был великолепно характерным примером туранской культуры, то есть того, что свойственно необъятной равнине между Каспием, Гиндукушем и Тянь-Шанем, с незапамятных времен населенной уральско-алтайскими племенами и иранцами, которые со временем построили общую культуру с тысячью различиями и лингвистически двигались в рамках прекрасного тюркско-ирано-арабского «треножника», чередуя, а иногда даже смешивая, арабский, на котором говорили с Богом и о Боге, персидский, на котором выражали свою любовь и силу, и тюркский, который был необходим для управления войсками.

Он родился в феврале 1483 года в Андижане, центре, расположенном на одном из ответвлений Шелкового пути, между Кашгаром в нынешнем китайском Синьцзяне, Ошем в современной Кыргызской Республике и Кокандом в Ферганской долине на территории сегодняшнего Узбекистана.

Бабур являлся потомком легендарного правителя Самарканда Амира Темура. Он старший сын Умара Шейха Мирзы, правителя Андижана, и знатной принцессы из рода Чингизидов Кутлугнигар-ханум. Бабур говорил на староузбекском языке, но он хорошо знал и персидский язык, широко распространенный по всей Средней Азии того времени, а также, конечно, арабский, по крайней мере достаточно, чтобы читать, декламировать и понимать Коран…

Бабур прожил недолго. Он умер в 1530 году в Агре, городе на севере Индии, позже известном как место, в котором был построен чудесный Тадж-Махал. В день кончины ему было сорок семь лет, что не так уж и мало для XVI века (примерно через три столетия Наполеон был всего на пять лет старше него на момент кончины, но, помимо всего прочего, нельзя утверждать, что врачи на острове Святой Елены в XIX веке были лучше врачей индийского двора XVI века: даже, возможно, было как раз наоборот...). Однако между 1511 и 1512 годами ему удалось занять несколько городов старой среднеазиатской империи Темура, прежде чем отступить на гористый юг, в Кабул. Оттуда была открыта дорога в Индию: и оттуда он получил предложения от лодийских принцев из Лахора и конфедерации индийских раджпутов, подталкивающих его к вторжению на богатый полуостров.

Он двинулся в наступление и в битве при Панипате в 1526 году победил последнего лодийского правителя Лахора Ибрагима II благодаря своей быстрой, изящной тактике и превосходству пушек.

С тех пор он остался в Индии, которую, однако, не очень любил: он жаловался на то, как выглядели его новые подданные, жаловался на климат, на плохое качество лошадей и еды, отсутствие льда.

Это может показаться мелкими странностями. Но он был человеком, любящим жизнь и комфорт. И особенно он любил писать. Оттого мы многое знаем о нем, даже очень личное: и о его недугах, и о том, что он любил вино. В Кабуле он разбил сады, которые, по его словам, были «самыми красивыми в мире» (они просуществовали до неудачного американского вторжения в 2002 году).

Все это и многое другое мы знаем из «Бабурнаме», первоначально написанной на староузбекском языке, а затем переведенной на многие другие языки, благодаря этой книге в том числе и на итальян­ский. Это гораздо больше, чем дневник, книга путешествий и воспоминаний, автобиография, летописное сочинение, не лишенное собственно исторического запроса, дзибальдоне, несмотря на наличие характеристик всего перечисленного, книга предъявляет королевское пренебрежение к существовавшим тогда правилам литературного жанра.

Европейский читатель, который осмелится взяться за это чтение, не сможет больше оторваться от него. Почти сразу же на ум приходит сравнение с «Комментариями» папы-гуманиста Пия II, Энеи Сильвио Пикколомини и, возможно, с некоторыми страницами между автобиографическим размышлением и «служебным отчетом» императора Петра Леопольда Габсбурга, иногда кажется, что мы читаем Монтеня, иногда Марко Поло, Фридриха Великого или Мелвилла.

Великий правитель с любовью к письму, или великий писатель с любовью к правлению.

Франко КАРДИНИ,

известный итальянский ученый
и писатель.

Ниже публикуется эссе известного итальянского ученого и писателя Франко Кардини
о «Бабурнаме» с незначительными сокращениями.

Великий правитель с любовью к письму,

или великий писатель с любовью к правлению

Долг, который мы, «жители Запада», имеем перед всеми другими культурами мира, без исключения, огромен: за то, что напали, ограбили, подчинили их себе, не заботясь о том факте, что даже наше Рим­ское право, перечитанное и проведенное через христианство, позволяло нам действовать как захватчики, как убийцы, как поработители. Но, возможно, еще более серьезным фактом, чем отнятое имущество, свобода и часто даже жизни народов, которые мы настойчиво продолжали считать «низшими», поскольку они жили и думали иначе, чем мы, и не имели ни инструментов, ни часто желания реагировать на наше насилие, было то, что никогда, по крайней мере до недавнего времени, не учитывалась ценность науки, искусства, красоты, в которых нас интересовала почти исключительно экономическая сторона.

Мы даже изобрели ложное понятие о «народах без истории», чтобы быстрее оправдаться в наших преступлениях, не приняв во внимание того, что вырванные нами у них сокровища были лишь самой внешней и поверхностной частью гораздо более существенных скрытых богатств. Поэтому, даже когда мы начали ценить эти блага, мы делали это в духе колонизаторов или антропологов, считая свои знания по определению всегда выше и глубже их знаний. Только теперь мы с дезориентированностью и сожалением обнаруживаем, что, изучив и поняв их вовремя, мы не только оградили бы себя от совершения преступлений и злоупотреблений, но и облегчили бы нам наше сосуществование с ними в сегодняшнем мире, где концептуально пали барьеры и препятствия, хотя осталось о них неловкое воспоминание как о несправедливости. Мы также метаболизировали экзотику и ориентализм — формы алиби, в соответствии с которыми начали любить эти цивилизации, эти обычаи, эти пейзажи, эти звуки, даже эти ароматы и вкусы, систематически, примерно с XVIII века, проходя по поверхностно проделанному нами ранее пути. В конце концов, это старая как мир история о завоевателе, который безумно влюбляется в свою прекрасную жертву: Graecia capta ferum victorem cepit (Грецию покорил дикий завоеватель), и то, что за этим следует.

Но иногда мы признаемся в своей откровенной неполноценности. Научно-технический скачок изобретений и открытий перевернул тысячелетние отношения и изменил ценности не только на торговом уровне, но также (и прежде всего) на научном, культурном, эстетическом и этическом уровнях. Только теперь, с опозданием на века, мы открываем то чудо, которое, будь оно доступно нам раньше, в энной степени приумножило бы положительные результаты нашей встречи с «иным».

Например, достаточно вернуться к великолепию Индии династии Великих Моголов, или, точнее, династии Бабуридов, и мы обнаружим «другой Ренессанс», который по великолепию городов, дворцов и садов был равен, если не превосходил то, что нам удалось произвести в самый пик нашего культурного развития. Мы можем только утешать себя, повторяя себе, что эти люди могли научить нас также свирепости, жестокости, жадности и коварству.